Александр Зиновьевич Терентьев, потомственный кузнец из народа Саха
В Якутске я не мог не пойти к кузнецу.
Все мы видим обширные ряды с якутскими национальными ножами на каждой охотничье-рыболовной выставке в Москве. Не обязательно их изготавливают «те самые якуты». Более того, основным рассадником поделок, именуемых «якутскими ножами», явилась пресловутая Ворсма – поволжский городок, один из центров ножевого производства Европейской России. Каких только «ворсменских якутов» я не видел в жизни – и дамасковые, и ламинатные, и складные.
От всего этого в столичном сообществе ножеманов к якутским ножам сложилось довольно скептическое отношение. А зря. Дело в том, что ковка и работа с железом были распространёнными и очень почётными ремёслами в Ленском оазисе задолго до прихода туда русских. Русские первопроходцы в полной мере оценили качество якутских куяков (доспехов бригантинного типа) и, снабдившись ими, дошли до Тихого океана, присоединили Камчатку и бились с цинскими войсками на Амуре.
Итак, мои друзья привезли меня к кузнецу Александру Терентьеву – Айгын Уус, (далее – А.У.), – который живёт в селе Хатассы недалеко от города Якутска. Айгын сегодня исполнительный директор республиканской общественной организации «Союз кузнецов Республики Саха (Якутия)». Я встречаюсь с ним в его мастерской, расположенной в частном секторе. Здесь – всё, что необходимо: молот, гриндер, слесарные и заточные инструменты, несколько верстаков, место для сушки древесины – берёзового капа. Мастерская большая, аккуратная. Кузнец, как положено кузнецу, немногословен.
А. У.: Я учился в физико-техническом институте Якутского государственного университета. В 2002 году как раз начался предмет «Материаловедение», и в это меня потянуло. А до этого я железом не занимался, строгал дерево.
М. К.: Ну всё равно, руками работали.
А. У.: Да, руками работал, в школе занимался резьбой по дереву и по кости. А в университете на материаловедении меня затянуло, и в 2002-м начал делать первые ножи на базе университета, в лаборатории.
М. К.: Не преследовалось это, можно было делать?
А. У.: Да, условия были, печи были, закалить было где, муфель был. Затянуло. Я был студент третьего курса, и это было как хобби и как дополнительный заработок. Потом окончил университет, поступил на гранильный завод, там в свободное время тоже делал, потому что зарплата маленькая была.
М. К.: А гранили алмазы, небось?
А. У.: Нет, я распиловкой алмазов занимался. Потом в 2007-м впервые принял участие в республиканском конкурсе ножей, в номинации «Лучший универсальный нож» занял первое место. И после этого начал заниматься профессионально. Ушёл с работы. В 2008-м открыл ИП, сделал сертификат на нож, и дальше пошло-поехало до сегодняшнего дня.
М. К.: Вы сами из этого посёлка? Или просто вам нужно было больше места и поэтому вы дом построили здесь? Вы сами дом построили?
А. У.: Здесь я сам всё построил, в 2006-м сюда переехал из города. А до этого жил в Якутске и арендовал там квартиру. Мать из этой деревни, родня тоже здесь. Я сам из Амгинского улуса, село Сатагай. Там по отцовской линии предки были кузнецами, прадед кузнецом был.
М. К.: Не чужое для вас дело.
А. У.: Наверное, поэтому меня и затянуло, что в крови есть. Гены, как говорится.
М. К.: Скажите, у вас площадь мастерской сколько квадратов?
А. У.: Где-то около 80 квадратных метров. Для меня хватает, и приезжают ученики иногда, учатся. Иногда учатся ребята молодые.
М. К.: А сколько времени уходит на то, чтобы человек мог начать делать ножи с уверенностью, что у него получится хорошо?
А. У.: У меня где-то пять лет ушло. После пяти лет я начал участвовать в конкурсах. А некоторые могут и быстрее, от человека зависит, от мастерства. Сейчас кузнечное ремесло в республике бурно развивается. География растёт.
М. К.: А металл какой вы используете?
А. У.: Самый разный, могу и из кричного железа получить сталь – если кто захочет такой.
М. К.: А на рукоять что берёте?
А. У.: Корневой кап берёзы. Сам в лесу нахожу, спиливаю, выдерживаю – год, а то и больше.
Смотрю клинки. Ну, понятно, что это ритуал: много ли можно сказать о ноже, посмотрев на него и подержав в руках? Это ж НОЖ, им РЕЗАТЬ надо. Ножи красивые, аккуратные, все в уже привычном для нас стиле: с односторонней заточкой, большим долом и деревянной рукоятью без больстера яйцевидного сечения. Разные по размерам – с длиной клинка от двадцати до девяти сантиметров. На наковальне вижу знакомые очертания:
– Что, пальмы куёте? Я думал, уже давно ими не пользуются.
Айгын отвечает:
– И пальмы, и пешни, и хомусы. Всё, что людям нужно, то и делаю.
Потом я встречаю Айгына первого апреля на Дне охотника, который проходит в Намском улусе, в селе Кысыл Сыр. Там проводят ежегодное соревнование среди охотников «Байанай» и параллельно с этим соревнованием – конкурс кузнецов Республики Саха, как организатор и жюри. Кстати, мне очень понравился этот конкурс, который принципиально отличается от привычных «ножевых конкурсов» на московских выставках. Оцениваются сугубо практические качества ножей.
Ножом нужно разделать копыта лошади – по суставам ковырять, сухожилия отделять и сразу разрезать на кусочки; строгать сухую доску из крепкой породы сибирской лиственницы 130×40, сделать в ней сквозную дырку под шаблон и потом разрезать пополам. После этого выбираются ножи, которые режут бумагу без усилия, и затем чисто для финалистов – тест на хвосте лошади. Для этого нужно на корню резать волосы от хвоста: всё положить в одну кучу, обмотать скотчем и резать как джутовый канат, только не на скорость, а на 10 раз. Из пяти ножей прошли этот тест только три: хвост и гривень лошади махом сажают кромку ножа из любой марки стали. Здесь всё зависит от мастерства кузнеца: ковки, закалки, отпуска и, конечно, от заточки.
После конкурса мы с Айгыном записываем поздравление участникам проходящей в это же время в Москве выставки «Клинок». Я спрашиваю:
– А что же ты здесь, а не в Москве сегодня?
– Мне здесь важнее. А реклама мне не нужна. У меня люди за ножами по несколько месяцев стоят в очереди.
